Ты пыталась стать жестокой, Стать холодной, словно лед... ©
Дождь…еще холодный, пробирающий до костей, но дождь. Дождь. Не метель, не снег. Вестник весны, промозглый глашатай тепла.
Карс зябко повел плечами и прикрыл слезящиеся от ветра глаза. Или же все-таки не от ветра?.. Бывают случаи, что слезы текут сами по себе, и остановить их не представляется возможным. Кошак потер пальцами ноющую переносицу, смахнул с ресниц капли. Как все-таки хорошо, что идет дождь. Пусть рубашка промокла насквозь, и джинсы отяжелели настолько, что вот-вот норовили соскользнуть с узких бедер, не смотря на ремень… дождь, как верный товарищ, скрывает его позор, недостойный мужчины. Лишь предательски покраснели краешки век.
Прозрачные капли скатывались по гладкому лбу, скользили по точеным, чуть заостренным скулам, срывались с подбородка, влекомые силой земного притяжения. Тяжелый полог вороных волос обрамлял бледное, почти белое от холода и вековой усталости лицо с запавшими желтыми глазами, сияющими какой-то необъяснимой звериной тоской, волной спадал на спину, щедро делясь влагой с одеждой.
Бывали моменты, когда сдерживаться не хотелось, да и попросту не было сил. В такие дни Карс предпочитал уйти куда-нибудь подальше, забраться на крышу или в заброшенный заросший сад… окунуться в одиночество, уйти с головой, мечтая захлебнуться… не быть, не дышать, не существовать, исчезнуть, раствориться без остатка…
Шорох. Меняется изгиб бровей, взгляд из становится строгим, почти суровым, и лишь где-то на дне глаз светится едва различимое раздражение… и усталость, все та же усталость, что только что остервенело рвалась наружу, а теперь сокрыта холодной маской мрачного безразличия.
Карс зябко повел плечами и прикрыл слезящиеся от ветра глаза. Или же все-таки не от ветра?.. Бывают случаи, что слезы текут сами по себе, и остановить их не представляется возможным. Кошак потер пальцами ноющую переносицу, смахнул с ресниц капли. Как все-таки хорошо, что идет дождь. Пусть рубашка промокла насквозь, и джинсы отяжелели настолько, что вот-вот норовили соскользнуть с узких бедер, не смотря на ремень… дождь, как верный товарищ, скрывает его позор, недостойный мужчины. Лишь предательски покраснели краешки век.
Прозрачные капли скатывались по гладкому лбу, скользили по точеным, чуть заостренным скулам, срывались с подбородка, влекомые силой земного притяжения. Тяжелый полог вороных волос обрамлял бледное, почти белое от холода и вековой усталости лицо с запавшими желтыми глазами, сияющими какой-то необъяснимой звериной тоской, волной спадал на спину, щедро делясь влагой с одеждой.
Бывали моменты, когда сдерживаться не хотелось, да и попросту не было сил. В такие дни Карс предпочитал уйти куда-нибудь подальше, забраться на крышу или в заброшенный заросший сад… окунуться в одиночество, уйти с головой, мечтая захлебнуться… не быть, не дышать, не существовать, исчезнуть, раствориться без остатка…
Шорох. Меняется изгиб бровей, взгляд из становится строгим, почти суровым, и лишь где-то на дне глаз светится едва различимое раздражение… и усталость, все та же усталость, что только что остервенело рвалась наружу, а теперь сокрыта холодной маской мрачного безразличия.